Полевые записи в звуковых архивах и сравнительный анализ Норвегии и Японии
Рубрикатор
1. Концепция 2. Блок 1: История полевых записей 3. Блок 2: Звуковые архивы и их роль 4. Блок 3: Теория саундскейпа Шейфера 5. Блок 4: Сравнительный анализ Японии и Норвегии 6. Заключение
Концепция
Данное исследование построено вокруг идеи Р. Мюррея Шейфера о «саундскейпе» как комплексе звуков, формирующих атмосферу места. Я рассмотрю, как полевые записи становятся частью архивов, а они — инструментом звуковой антропологии. На примере архивных записей Японии и Норвегии я изучу, как эти страны «звучат» и что их звуки говорят о культуре, пространстве и повседневности.
Возникновение звуковых архивов связано с постепенным развитием технологий фиксации звука и с изменением научных представлений о том, что именно следует сохранять. В XX веке звук — от этнографических песен до городского шума — становится важным исследовательским объектом. Он перестаёт быть лишь фоновой характеристикой места и начинает восприниматься как автономная культурная единица.
В работах Р. Мюррея Шейфера особенно ясно формулируется идея о том, что любой звук является частью экологической системы. Саундскейп — не набор шумов, а способ взаимодействия человека и пространства. Через звук можно понять устройство общества, его привычки, страхи, нормы поведения и отношение к природе.
Архивные полевые записи превращаются в инструмент, который позволяет анализировать культуру как акустический феномен. Включение звуков в архивы радикально меняет подход к документированию мира. Если раньше фиксировали в основном визуальные и текстовые свидетельства, то теперь звук — равноправный источник знаний. Он передаёт атмосферу, пространственность, динамику жизни. Звуковой архив позволяет проводить сравнения между странами и эпохами: сопоставлять уровень шумового загрязнения, наличие уникальных звуковых маркеров, доминирующие сигналы городской среды и особенности природного звучания.
В случае Японии и Норвегии архивные записи демонстрируют не просто разницу в климате или урбанистике, но различие в культурных установках. Япония звучит плотно, структурированно, технологично. Норвегия звучит спокойно, природно, тихо.
Эти различия оказываются не случайными, а системными — и именно архив позволяет их зафиксировать.
Данное исследование будет разделено на четыре блока.
В первом блоке я обращусь к истории возникновения полевых записей как исследовательского метода. Я рассмотрю, в каких условиях звук впервые стал предметом научного интереса, какие технологии позволили его фиксировать, и каким образом этнографические, музыкальные и документальные записи начала XX века создали основу для появления дисциплины саунд-стадис.
Во втором блоке я рассмотрю, как устроены звуковые архивы и почему они стали самостоятельным исследовательским объектом. Меня интересуют процессы отбора, категоризации и сохранения звуков: какие записи признаются значимыми, какие подвергаются цифровой обработке, как формируются коллекции, и какие критерии влияют на их структуру.
В третьем блоке я обращусь к теоретической рамке Р. Мюррея Шейфера и разберу её ключевые понятия: hi-fi и lo-fi среды, звуковые маркеры, ключевые звуки и звуковые сигналы. Меня интересует, как Шейфер описывает структуру звукового ландшафта, как различает природные и технологические среды и каким образом связывает звук с культурными и социальными процессами.
В четвёртом блоке я проведу сопоставление двух звуковых культур с опорой на архивные записи. Я рассмотрю, как звучат японские города, какие типы звуков доминируют, как устроена система технологических сигналов и какую роль играют вокзальные мелодии, голосовые объявления и электронные шумы. Затем я сравню это с норвежскими записями, в которых преобладают природные звуки, разреженные городские шумы, тишина и акустическая прозрачность.
Блок 1: История полевых записей
Первые полевые записи были связаны с этнографией, фольклористикой и лингвистикой. Исследователи использовали тяжелые фонографы, чтобы записывать народные песни, устные традиции, редкие языки. В этот период звук воспринимался как свидетельство исчезающих культур. Он был инструментом фиксации аутентичности, которая в Европе начала стремительно исчезать под влиянием модернизации.
Первый фонограф Томаса Эдисона (1978)
Появление портативных магнитофонов сделало запись мобильной. Звук можно было фиксировать во время путешествий, исследований биологов или городских наблюдений. Это привело к накоплению огромного количества звуковых данных, которые требовали систематизации. Так возник запрос на архивы.
Портативный кассетный магнитофон «Квазар-303» и Портативный катушечный магнитофон «Мрiя»
К середине века запись перестала быть привилегией антропологов. Её использовали художники-авангардисты, радиостанции, биологи, путешественники. Звук становился частью культурной памяти эпохи индустриального и постиндустриального мира.
BBC, университетские центры и национальные библиотеки начали создавать коллекции природных и городских записей. Звук стал рассматриваться как исторический материал, который важно сохранять.
Блок 2: Звуковые архивы и их роль
Исторически архивы были ориентированы на текст: документы, письма, отчёты, письменные фиксации наблюдений. Однако звук оказался той частью культурного опыта, которая не поддавалась традиционным способам сохранения. Он исчезал мгновенно, не оставляя следов. Появление полевых записей радикально изменило эту ситуацию: архивы получили возможность сохранять не только тексты о мире, но и сам мир в его слышимом проявлении.
Сохранённый звук стал равноправным носителем информации наряду с письменной и визуальной фиксацией. Архивы начали рассматриваться как пространства, где заключена акустическая память общества: особенности речи, шумы улиц, звучание природы, социальные ритуалы.
Первые систематические звуковые архивы возникли в Европе в начале XX века, например, «Берлинский фонографический архив» (1900-е), где хранились записи языков и песен коренных народов. В середине века BBC создала один из крупнейших проектов по сохранению британской звуковой среды, включая живую природу.
В разных странах появились независимые инициативы: французские биоакустические библиотеки, американские городские аудиоколлекции, коллекции университетских этнографических центров. В этот период формируется идеология: звук — это документ, достойный архивирования.
Архивы расширяли сбор не только уникальных культурных элементов (традиционных песен), но и обычных звуков повседневной жизни, понимая, что именно они исчезают быстрее всего.
С точки зрения sound studies, архив — это не просто хранилище, а методология.
Он предоставляет исследователю несколько важных возможностей:
- Сравнение сред Архивы содержат записи из десятков стран, эпох, климатических зон. Это даёт возможность сопоставлять звуковые ландшафты на уровне структур: плотность звуков, спектр, частоты сигналов, сезонность.
- Фиксация изменений во времени Звуки городов 1950-х и 2020-х — два разных мира. Архив позволяет изучить динамику: исчезновение старых машин, изменение ритма речи, исчезновение животных, рост техногенной нагрузки.
- Доступность данных Современные архивы оцифрованы. Это означает, что исследователь может проводить глубокий анализ звука, не имея возможности выезжать в экспедиции. Это особенно важно в проектах, где сроки короткие.
- Работа с метаданными Архивы сопровождают звук контекстом: место, дата, время суток, погода, оборудование, описание ситуации. Это превращает запись в исследовательский материал, а не случайный аудиофайл.
С приходом 2000-х архивы стали цифровыми. Это создало новый тип исследовательских практик:
- Краудсорсинговые платформы Freesound, Radio Aporee, World Listening Project, Global Sound Map. Любой человек может загружать записи, что расширяет географию звуков в архиве.
- Алгоритмическая классификация Стали использовать ИИ для анализа спектров, ритмов, плотности звука. Это позволяет описывать саундскейп не только качественно, но и количественно.
- Создание глобальных карт звуков Архивы теперь не просто хранят звуки, а визуализируют их. Это облегчает сравнение стран по доминирующим типам звуков.
Карта «Апори»
Блок 3: Теория саундскейпа Шейфера
Мюррей Шейфер — ключевая фигура для всей области sound studies. Он первым предложил рассматривать звук не как фон, а как структуру среды, требующую анализа, сохранения и даже защиты. Его книга «The Soundscape: Our Sonic Environment and the Tuning of the World» стала фундаментом того направления, которое объединяет экологию, урбанистику, акустику, культуру и антропологию.
Книга Мюррея Шейфера «The Soundscape: Our Sonic Environment and the Tuning of the World» и Мюррей Шейфер
Шейфер определяет саундскейп как совокупность всех звуков, которые окружают человека в конкретном месте и времени. Это не просто звуковая атмосфера, а экологическая система со своими законами.
Саундскейп включает:
- keynote — фоновый, постоянный звук;
- sound signals — выделяющиеся звуки, привлекающие внимание;
— soundmarks — уникальные «звуковые достопримечательности», связанные с идентичностью места.
Шейфер также вводит важное разделение на:
- hi-fi soundscape — среда высокой разборчивости, где звуки не перекрывают друг друга;
- lo-fi soundscape — среда акустической перегруженности, где сигналы смешаны и не различимы.
Для Шейфера проблема звука не только в его физических свойствах, но прежде всего в изменённом человеческом отношении к слушанию. Он говорит о том, что индустриальная эпоха «ослепила» нас громкостью: шум перестал восприниматься как знак, как сообщение, как культурная форма. Современный человек слушает поверхностно, а зачастую и вовсе не слушает. Именно поэтому Шейфер стремится вернуть слушанию статус культурной практики, сравнимой с чтением или созерцанием.
Шейфер подчёркивает, что звуковая среда всегда производна от культурных ценностей общества.
Это означает, что, изучая звуки, мы фактически изучаем способы жизни. Если в городской среде преобладает громкость, интенсивные сигналы, повторяющиеся мелодии и система звуковой навигации, значит, общество воспринимает звук как инструмент управления и коммуникации. Если же звуковая среда более сдержанная, сигналы минимальны, а природные звуки доминируют над технологическими, это свидетельствует о других социальных установках: уважении к личному пространству, экологической осознанности, ценности тишины.
Шейфер предлагает различать два типа акустической среды — перенасыщенную, фрагментированную, технологически управляемую, и более чистую, разрежённую, hi-fi, где звук проявляется ясно и не перекрывается шумом. Если перенести это на современный материал полевых записей, Япония и Норвегия становятся хорошим и понятным примером этого контраста.
Блок 4: Сравнительный анализ Японии и Норвегии
Архив полевых записей никогда не является чем-то нейтральным. Он фиксирует не только звучащую реальность, но и способ её слышать, технологию записи, исторические моменты. Поэтому сравнивая Японию и Норвегию через архивы, мы сравниваем не только страны, но и способы акустического документирования.
Архив Японии: ритм города, технологические сигналы, урбанистическая плотность
Японские архивы полевых записей показывают среду, в которой звук является частью городской инфраструктуры. Он не просто существует, а функционирует. Причём каждое звучание имеет социальный смысл: предупреждает, направляет, идентифицирует пространство.
В записях часто можно услышать многослойный фон транспорта, вокзальные мелодии, разнообразные звуковые индикаторы (для незрячих, для навигации, для дверей), приглушённые, но непрерывные электронные шумы.
Это формирует среду, которую Шейфер определил бы как lo-fi: насыщенность перекрывает детализацию, звук становится непрерывной средой, а не отдельными событиями.
Переход в Сибуе, Токио Фото: Булат Маскуров
Станция метро в районе Гинза, Токио Фото: Булат Маскуров
При анализе японских архивных материалов можно заметить, что весь звук организован вокруг ритма — он структурирует движение, время суток, маршрут. Звуковые сигналы не хаотичны, а строго вписаны в логику места. Даже шум в японских городах часто обладает ритмической стабильностью: равномерность шагов, предсказуемый звук поездов, цикличность мелодий.
Район Акихабара, Токио Фото: Булат Маскуров
Интересно, что японские города звучат мелодично. Даже технологические звуки становятся частью культурной акустической эстетики.
Заведение Sushiro, Токио Фото: Булат Маскуров
Торговая улица, Осака Фото: Булат Маскуров
Осакский замок (Osaka Castle), Осака Фото: Булат Маскуров
Святилище Фушими Инари (Fushimi Inari Taisha), Киото Фото: Булат Маскуров
Относительная тишина в Японии чаще всего встречается в храмах и святилищах — пространствах, где тишина регулируется культурой и ритуалом. В отличие от шумных улиц и транспортных узлов, здесь действует чёткая норма поведения: говорить тихо, избегать резких движений, сохранять внутреннюю сосредоточенность. Такая тишина не возникает сама по себе, она поддерживается архитектурой, правилами и общим культурным кодом почтительного отношения к священным местам.
Архив Норвегии: слышимость пространства, природные доминанты, редкость звука
Здание Оперы в Осло (Oslo Opera House) Фото: Бэла Маскурова
Пространство рядом со зданием Оперы, Осло Фото: Бэла Маскурова
Oslofjord, Осло Фото: Бэла Маскурова
Норвежские архивы фиксируют совершенно иную акустическую логику. Здесь звук не стремится заполнить пространство — он возникает из него. В большинстве записей слышно, как большое количество воздуха и пустоты формирует особую структуру восприятия: каждая деталь отчётливо выделяется.
Озеро Stokkavannet, Ставангер Фото: Бэла Маскурова
Лесная зона вокруг Stokkavannet, Ставангер Фото: Бэла Маскурова
Парк скульптур Вигеланд, Осло Фото: Бэла Маскурова
Aker Brygge, Осло Фото: Бэла Маскурова
Архивные записи позволяют увидеть, что тишина в Норвегии — не отсутствие звука, а его структурная основа. В отличие от Японии, где тишина часто отсутствует или является искусственно созданной (например, внутри храмов), в Норвегии она является почти гарантированным элементом повседневности.
Вывод
Когда сравниваются архивы напрямую, становится заметно, что: - в Японии звук регулирует, объясняет и организует пространство; - в Норвегии звук комментирует, сопровождает, но не управляет; - японская среда создаёт «принудительное слушание» (невозможно игнорировать), - норвежская — «выборочное слушание» (при желании можно услышать что-то, но от звука легко отвлечься).
Таким образом, архивы фиксируют не просто акустические факты, но и культурные модели: одинаковые устройства (город, транспорт, природа) звучат противоположным образом.
Опираясь на собственный опыт пребывания в обеих странах, я могу подтвердить различия, которые выявляются в архивных записях и в теоретической модели Шейфера. В Японии звуковая среда действительно воспринимается как плотная и многослойная: отдельные звуки трудно выделить, потому что они постоянно перекрывают друг друга, образуя непрерывный акустический фон. В городской среде это ощущение усиливается высокой плотностью населения и быстрым темпом жизни. В таких условиях человек часто перестаёт слышать свою звуковую окружающую среду осознанно не столько из-за отсутствия интереса, сколько из-за хронической усталости и перегруженности. Люди, находящиеся в состоянии постоянной переработки, как это нередко бывает в крупных японских городах, не успевают обращать внимание на звук, и таким образом он становится невидимой частью быта, присутствующей, но не осмысляемой.
Норвегия, напротив, производит впечатление почти противоположной акустической реальности. Здесь тишина не является исключением — она составляет норму повседневности. Даже в городах звуковая среда остаётся разреженной, а шумовые события возникают редко и не нарушают общего восприятия пространства. За время проживания в Норвегии я не сталкивалась с большими скоплениями людей или интенсивными шумовыми потоками, напротив, большинство ситуаций были отмечены спокойствием, широкими открытыми пространствами и ощущением акустической прозрачности. Повседневная жизнь норвежцев также отражает это: люди выглядят менее уставшими, их ритм жизни кажется медленным, а акустическая среда, лишённая избыточного давления, способствует восприятию даже тихих, едва слышных звуков как значимых.
Звуковой ландшафт в данных примерах дополняет общую культурную картину, формируя особую чувственную атмосферу каждой страны и подчёркивая различия в способах существования человека в пространстве.
Заключение
Полевые записи и звуковые архивы позволяют услышать то, что обычно остаётся вне внимания — структуру звукового ландшафта, культурную логику его организации и способы взаимодействия человека со средой. Рассмотрев историю архивов и теоретические категории Р. Мюррея Шейфера, можно увидеть, что звук является не случайным шумовым фоном, а значимым культурным кодом, который меняется в зависимости от географии, технологий и общественных норм.
Сравнение архивных записей Японии и Норвегии показало, что эти две страны представляют собой разные модели звучания мира. Япония формирует плотную, многослойную и технологически насыщенную среду, в которой звук регулирует движение и задаёт ритм городской жизни. Норвегия, напротив, характеризуется акустической прозрачностью, доминированием природных источников и ценностью тишины как элемента культурной идентичности.
Schafer R. M. The soundscape: Our sonic environment and the tuning of the world. — Simon and Schuster, 1993. URL: https://books.google.no/books?hl=ru&lr=&id=-FsoDwAAQBAJ&oi=fnd&pg=PT6&dq=soundscape+Schafer&ots=kAr7wU9HPr&sig=8z1wpRH50vYA5BkiUn0fhS8_Cfo&redir_esc=y#v=onepage& q=soundscape%20Schafer& f=false
